Экран и сцена / Биография / Ее эпоха / Встречи / Народная любовь / Григорий Александров / Библиография / Персоналии

ЛЮБОВЬ ОРЛОВА - мегазвезда советского Голливуда

Наталья Кишиневская 2007-н.в.

Copyright © 2007 Sally Morgan

"И если правда, что человек жив, пока о нем помнят, то она была, есть и будет - наша Орлова!" (с) - народная артистка СССР Ия Саввина

Любовь Орлова и Александр АллегровНеобычная Орлова
К юбилейной дате Любови Петровны Орловой (к ее 110-летию) я решилась опубликовать на сайте ее…стихи.

Что можно сказать по сути этого симпатичного и чрезвычайно выразительного отрывка? Шуточное (много восклицательных знаков, ироничное отношение к персонажам, иногда немножечко, ну совсем-совсем немножечко - свысока) восприятие панической ситуации, которая царила в Москве в те дни массовой эвакуации населения в тыл.

Кушиниров писал в книге, что как это ни странно, военное время словно бы открыло у Орловой второе дыхание, в тот период она была полна жизненной и творческой энергии, сил, чего нельзя бы сказать о ее муже, который в то время частенько оказывался в госпиталях.
Она прекрасно отдавала себе отчет о высоте своего положения (это к вопросу о том, понимала ли она свою звездность и как этим пониманием распоряжалась). Молодая женщина – что такое возраст около сорока лет? – яркая, эффектная актриса, всеобщая любимица и пример для подражания – казалось бы, чего уж больше? Но…в данный момент нет задачи раскрывать иные стороны личности любимой актрисы, пока ограничимся положительным звездным светом.

Отрывок из второй поэмы – в следующий раз…

1

Положенье ухудшалось
И опасность приближалась…
Но мы ездили на дачу,
Танцевали кукарачу, Пили водку и коньяк,
И не думали никак,
Что придется скоро драпать –
По Москве нам горько плакать.

В день один осенний, хмурый,
Получили мы приказ
Покидать Москву тотчас.

В десять начали укладку
И, представьте, к четырем, Ну, ей-Богу, не соврем.
Было все у нас в порядке…

Как иначе? Ведь укладкой
Всею ведала тогда –
Лучезарная звезда!

Вещи быстро паковали
В чемоданы и вьюки,
Чемоданов не хватало –
Зашивали мы в тюки.

Шубы, валенки, ботинки,
Платья, лифчики, картинки,
Трости, удочки весы,
Лампу, вилки и часы,

Чайники и статуэтки…
Ба! Горшок забыли, детки,
В левом ящике! Оттуда
Захватите, кстати, блюдо!

Там на кресле плед лежит,
В спальне зеркало висит…
Да! А галстуки, галоши.,
Надо взять с собой их тоже!

В этот маленький тючок
Положить бы утюжок,
Две моих еще перины…
«Что ты корчишь, Дуглас, мины?
Теперь ковриком покрыть,
Можно тюк тогда зашить!»

2

Чемоданов было мало –
(Сорок штук – не боле, право), -
Тридцать – тридцать пять тюков,
Но таких,
Что будь здоров!
Восемь пледов, ноты, книги,
Привезенные из Риги,
Коньяку бутылок пара,
И венец всему – гитара.

Вещи быстро мы грузили,
В восемь рейсов отвозили.
На девятый – сели сами,
С милыми простясь местами.
Мокрый таял снег на крышах,
На оборванных афишах
Мы с концертами Орловой
Попрощались на Садовой.

Прикатили на вокзал
И вошли в перронный зал.
Нас как будто глушило:
Все вокруг стонало, выло,
Рой киношников жужжал,
Гвалт неслыханный стоял!

Все поэты тут собрались
И от страха обмарались.
Первый – Лебедев-кумач –
Наш «маститый», наш трепач!
С панталон совсем он сбился
И рассудка впрямь лишился.


Много было тут артистов,
Академиков, джазистов,
Были тут профессора,
Дирижеры, доктора,
Математики, плясуньи,
«Заслуженные» певуньи,
Это – ценный винегрет!
Пробу ставишь – места нет!

 

3

Вот посадка началась –
И толпа вся понеслась:
Впереди бегут, как кони
(Прямо к мягкому вагону),
Леня, Моня, Шоня, Оня,
Хоть имеют они «броню»,
Вслед за ними вся толпа
Занимать спешит места.

Наши вещи – детский лепет!
Вот у Лени – это да!
Как он свой багаж не лепит,
Он не лезет никуда.

Чтобы из-за мест не драться,
Уж хотели мы остаться,
Но потом все разместились
Так, что даже удивились!
Поезд громкий дал гудок
И понесся на восток.

Долго из окон торчали
И всех встречных удивляли
Руги, ноги и тюки,
Чемоданы и вьюки.

Наконец, угомонились,
Все как будто разместились.
Можно, значит, отдохнуть,
Предстоит нам долгий путь!

4

Леня, Моня, Шоня, Оня –
Едут в мягком все вагоне;
А на третьей полке в жестком –
Без белья, на голых досках,
Между двух больших мешков –
Академик Каблуков.

Он в волненьи, возмущеньи
Рассуждает сам с собой:
«В моей жизни вычисленья
Лишь имею за спиной!
Мне бы джаз организовать!
Самому б там станцевать!
Уж тогда б, как Леня, Оня,
Ехал в мягком я вагоне.»

Наш старик так размечтался,
Что на полке разметался.
Когда ж ножкой застучал,
С полки на пол он упал.

Леня мимо проходил,
Прямо в тело угодил,
Он чуток повозмущался
И в купе свое пробрался…

   
   

наверх

 

Hosted by uCoz