ЛЮБОВЬ ОРЛОВА - мегазвезда советского Голливуда
Наталья Кишиневская 2007-н.в.
Copyright © 2007 Sally Morgan
"И если правда, что человек жив, пока о нем помнят, то она была, есть и будет - наша Орлова!" (с) - народная артистка СССР Ия Саввина
Марк Аронович Кушниров (Кушнирович)
Кушнирович Марк Аронович — историк кино, критик. Также публикуется под псевдонимом Марк Кушниров. Родился 3.04. 1937 года в Москве. В 1965 году окончил киноведческий факультет ВГИКа (мастерская А.Грошева), по окончании которого работал научным сотрудником в Госфильмофонде, во ВНИИ искусствознания. Читал лекции в венгерских университетах, работал обозревателем в газете «Московские новости». В последние годы преподавал в Германии. Автор книг, в т. ч. «Жизнь и фильмы Бориса Барнета» (1979), автор комментариев к альбому «Рисунки Сергея Эйзенштейна» (2004) и многочисленных статей, опубликованных в России и за рубежом. Публиковался в сборниках ВНИИ искусствознания; в газете «Известия»; в журналах «Искусство кино», «Сеанс», «Новое время», «Родина», «Столица», «Кино» (Рига) и др.
Сценарист 1985 — «Пудель» (мультфильм) — автор сценария
1988 — «Сон» (мультфильм) — автор сценария
1997 — «Тайна жены и зверя» (документальный) — автор сценария
Автор книги о Любови Орловой и Григории Александрове:
"Светлый путь, или Чарли и Спенсер", 1998
На мой скромный взгляд, это - наиболее удачное и точное критико-биографическое повествование о жизни и творчестве Любови Петровны. В нем - почти ничего лишнего.
КУШНИРОВ М. Любовь Орлова // Великие и неповторимые. Т.2. М., 1995.
[…] Когда осенью 1972 года в текущей прессе вдруг чередой появилось чуть не с десяток статей об Орловой, многие не поняли повода этого дружного славословия. Любовь Петровна лично просила министра культуры ни в какой торжественной форме не уточнять этот повод. Говорят, это лишило ее добавочных почестей — зато не лишило ореола вечной молодости и красоты.
[…] …речь шла о ее семидесятилетии. И про отрочество вкупе с юностью Любовь Петровна вспоминать не любила — и не только из-за их давности. Там просто было мало веселого. Была московская гимназия, окончание которой пришлось прямехонько на 17-й год.
[…] Была недолгая учеба в консерватории, а попутно тягостная работа «иллюстратором» кинолент (в просторечье «тапером») в московских «иллюзионах» и «синематографах».
[…] А еще была студия Франчески Беаты — скромная хореографическая школа, где Любовь Петровна проучилась более трех лет. […] Меж тем, именно эта школа подвигла ее профессионально оценить и полюбить свое тело, приучила его к самым тяжелым нагрузкам, приохотила к ежедневному тренажу в виде станка и гимнастики […], пробудила в нем особую чуткость к ритму, к естественно-образной позе. Потому-то ни одна задача, связанная с хореографией, не казалась ей впоследствии невыполнимой: будь то эксцентрический танец («Веселые ребята»), или чечетка («Цирк»), или каскад плясовых коленцев («Волга-Волга»), или опереточный дивертисмент («Весна»). От этих лет останется у нее и сохранится на долгие годы узенький кожаный поясок, подтверждающий должный объем талии — чтоб и в тридцать, как в двадцать, и в сорок, и в пятьдесят. Не более сорока трех сантиметров… «Я начала свою творческую жизнь в театре имени Владимира Ивановича Немировича-Данченко», — так открывала свои встречи со зрителями Любовь Петровна. В этот театр она поступила двадцатичетырехлетней, то есть в 1926 году. Ее театральная карьера была как будто небезуспешной — три главные роли: в «Соломенной шляпке», «Периколе» и «Корневильских колоколах». Однако ж досталось это не сразу, почти три года после зачисления в труппу пришлось прозябать в хоре.
[…] И все же до самого последнего момента — уже снимаясь в «Веселых ребятах» — Орлова не решалась бросить театр. Сцену она уважала и каждым новым успехом на ней, пусть даже не очень громким, очень гордилась. И когда в 1955 году театр имени Моссовета предложил ей, популярнейшей кинозвезде, вступить в его труппу, она без колебаний согласилась.
[…] В принципе, было бы логично, если б она пришла в кино… из кино. Ведь в 33-м году, еще будучи в театре, она снялась одновременно в двух фильмах. […] Ее первыми режиссерами (почти одновременно) стали уже известный тогда Григорий Рошаль, доверивший ей небольшую, но приметную роль в фильме «Петербургская ночь» (1934), и малоизвестный Борис Юрцев, чья картина «Любовь Алены» (1934), увы, не сохранилась.
[…]. Любовь Петровна радовалась, что наконец-то приобщилась к «чуду XX века» — так хотелось в киноартистки! — но про себя чувствовала малость и ненастоящесть этих удач.
[…] Меж тем молодость была на излете — ей пошел четвертый (!) десяток. Кончалась осень 33-го года. Однажды актриса отправилась на выступление в очередном концерте — параллельно с театром она пробовала себя в эстрадных музыкально-драматических формах. Этот концерт должен был состояться в «синематографе „Арс“» на Тверской.
[…]: в первом отделении артисты, во втором — фильм. Она исполнила свои миниатюры — была в ударе, имела успех, а в антракте за кулисы пришел администратор, ведя за собой двух неизвестных людей. Один из них, высокий молодой человек в заграничном костюме, ослепительно улыбнулся и слегка наклонил голову: «Александров»…
[…] …с этого момента и началось ее вознесение на звездный небосклон. Уже в первой александровской ленте («Веселые ребята» -1934 год) она «предъявила» себя как некий идеал, как физический, духовный и нравственный эталон — то есть как доподлинную «звезду». Притом была она не только «звездой» — она еще и играла «звезду». И в этой ленте, и в последующих: «звезду» эстрады, «звезду» цирка, «звезду» самодеятельности, «звезду» оперетты. Она играла и «звезду труда» («Светлый путь» — 1940 год)
[…]. Она играла себя. Играла — в точном соответствии со «звездной» традицией — постепенное рождение своего триумфа. Выражая «стихию бодрости, социального оптимизма, упоения рекордами и скоростями» (И. Соловьева, В. Шитова), она выражала и нечто сверх этого — в чем, возможно, не отдавали отчета ни обожавшие ее вожди, ни рядовые поклонники. Скажем так — чудодейственность. Ту самую, которая делает идеал особенно желанным и влекущим.
[…] Она была зримым воплощением «чуда», зримым доказательством его реальности, возможности, его рукотворности. И тем самым вдвойне, втройне была дорога людям той прямодушной эпохи — эпохи великих «чудес», безоглядного оптимизма.
[…] Ни одна актриса не демонстрировала с такой очевидностью свою уникальность, недосягаемость. И этим была особенно — вот парадокс! — дорога, близка, притягательна. В любви к ней, несомненно, был оттенок благоговения.
[…]«Спасибо Вам за то, что Вы — такая!»- наиболее частый рефрен записок, писем, мимолетных реплик и торжественных обращений.
Правда, ее уникальности в нашем кинематографе чуть-чуть помогало отсутствие соперниц — в жанре феерической музыкальной комедии у нас работал один Александров. Заграничных же «звезд» довоенный зритель видел не часто и, понятно, не мог сопоставить с ними Орлову.
[…] …Климат жизни, повседневного состояния Александрова был всегда на редкость покоен. Здесь не витали ни ледяные, ни жаркие ветры, не бушевали грозы и бури. Не колебалась почва. И Любовь Петровна, пережившая в молодости не одно лихолетье, не только охотно приноровилась к этому климату, но ощутила в нем желанное счастье. Это был своего рода микроклимат, обособленность которого оберегалась тщательно и строго. […] Если б у Александрова был личный герб, то не придумать лучшего девиза для него, чем эти слова: «Все хорошо».
Даже когда Любовь Петровна серьезно недомогала, даже когда была уже при смерти, он стойко держался своего принципа — успокаивал родных и близких и себя все тем же неизменным: все хорошо! […] железная непреклонная верность самому себе, своему самодельному радужному мирозданию.
И самое прекрасное (а вместе с тем и драматичное), что Любовь Петровна изо всех сил и даже уже из последних, поддерживала этот мажорный тонус […]. И делала воистину невозможное, дабы все выглядело действительно хорошо.
А в сущности, это и было ее призванием. Что дома, что на экране. Не было в нашей стране другого лица и другой стати, другой улыбки и голоса, которые так наглядно, так убедительно говорили бы о том, что все у нас хорошо. Отныне и навсегда все хорошо! […]
